Psyways.ru

При необычайных событиях жертвы иногда приносились в огромных количествах. Так, библейский Соломон по случаю освящения храма принес в жертву 22 тыс. волов и 120 тыс. овец[14]. Террористы любого ранга — от религиозных террористов-самоубийц до коммуно-фашистских диктаторов — всегда ощущали глубокий, смутный, диффузный страх за успех своего дела и за себя, в связи с чем им очень нужна удача, поддержка невидимых, но мощных сил. Не случайно многие из названных лиц очень суеверны и верят в приметы. Терроризм в их действиях становится как способом устранения и устрашения конкурентов, так и, вероятно, жертвоприношением. Уничтожение тысяч людей при государственном терроре может быть объяснено не только возможностями тоталитарного государства творить насилие в таких масштабах, но и тем, что такое государство тем самым решает грандиозную задачу — сохранить свою систему власти. Совсем необязательно, чтобы в жертву приносился самый дорогой и близкий человек, как, например, в случае Авраама, который готов был пожертвовать своим сыном. Многие народы, например, индейцы в доколумбовый период, приносили в жертву взятых в плен. Это была благодарность богом за дарованную победу и мольба, а может быть, и плата наперед за те блага, в частности, за новые воинские победы, которыми небесные властители их одарят в будущем. Принесенные жертвы Богу или отдельным святым широко практикуется в наши дни — от свечки перед иконой и богатых даров церкви до заклания животного. По-видимому, это цивилизованное продолжение тех очень важных обычаев кровавых даров, которые приносили богам наши далекие предки. Можно полагать, что гипотеза о жертвоприношении может многое объяснить, особенно в случаях, когда в результате террора гибнут люди, не имевшие к конфликту никакого отношения, и их убийство ни с какой «рациональной» точки зрения не должно приносить выгоды. По мнению Б.Г. Чуркова, у религиозного фанатика, готового совершить самоубийственный террористический акт, возможно, наиболее рельефно проявляется то, что условно можно обозначить как «экстремистское сознание». Оно может присутствовать и в социально-политическом и этнополитическом видах терроризма. В нем мотивационной доминантой является вера в обладание высшей единственной истиной, уникальным рецептом «спасения» своего народа, социальной группы или всего человечества. Поэтому террористов можно рассматривать как абсолютистов и «истинно верующих». Такая вера задает тип ценностных и поведенческих моделей террористических групп; императив единственной истины своего крайнего выражения достигает сейчас в религиозном фундаментализме. Б.Г. Чурков совершенно верно отмечает, что указанной мотивационной доминанты недостаточно для обращения к терроризму. Людей убежденных, что они достигли высшей и единственной истины немало в самых разных сферах, и лишь немногие прибегают к террору. Необходимым условием является крайняя нетерпимость к инакомыслию, ко всякого рода сомнениям и колебаниям, перерастающая в убеждение, что нормальный, полноценный человек не может видеть вещи в ином свете, чем тот, который открывается благодаря обладанию абсолютной истиной. Поскольку на практике исключить инакомыслие невозможно, возникает другой компонент мотивации — идея обращения инакомыслящих в единственно истинную веру. Ее реализация возможна путем мирной пропаганды или миссионерской деятельности либо с помощью насилия. Второй путь ведет к терроризму. В свою очередь это связано с отказом от общечеловеческих ценностей и крайней агрессивностью в сочетании с убеждением, что цель оправдывает средства. www.musictext.net

Фанатичная убежденность в высшей правоте может вытесняться соображениями практического интереса, корыстными мотивами, стремлением захватить и удержать власть. Фанатики-идеалисты превращаются в прагматиков и циников или устраняются последними. Особенно важна для первых убежденность в собственной правоте[15]. Необходимо отметить, что религиозный терроризм стимулируется не только сознанием того, что данное лицо обладает высшей истиной, лежащей, естественно, в русле исповедываемой религии. Такой человек может прибегнуть к экстремистскому насилию и потому, чтобы спасти свою религию, свою церковь, защитить их даже ценой собственной жизни, тем более, если он надеется на вечное блаженство после смерти. Подобную надежду можно вселить (или укрепить) с помощью наркотиков или гипнотического внушения. Религиозные фанатики способны прибегнуть к террору и потому, чтобы еще больше возвеличить, утвердить свою религию. Многие исламские фундаменталисты, например, убеждены, что неверных и еретиков необходимо обратить в истинную веру или уничтожить. Это убеждение как раз и проистекает из уверенности в обладании высшей и единственной истиной. Названная уверенность весьма характерна и для политического, «идеалистического» и, конечно, государственного терроризма. Большевики, те, которые еще были идеалистами, и особенно Ленин, истово верили в непреложность и истинность марксистских догм и пророчеств, они, и особенно Ленин, были абсолютно нетерпимы к чужому мнению, они, и особенно Ленин, готовы были на любое насилие ради торжества идеи. Но они (во всяком случае в немалой своей части), и Ленин в их числе, не были корыстны в материальном плане. Те, которые не стали прагматиками и циниками, были затем уничтожены прагматиками и циниками, которых вызвал к жизни Сталин. Я полагаю, что фанатизм отнюдь не является особенностью, присущей любому террористу, и думать так — значит сильно упрощать проблему. Его нет у криминально-корыстных террористов, партизан, лиц, участвующих в государственном терроре — невозможно представить, например, что Берия был истовым марксистом. Многие политические и религиозные террористы отличаются не фанатизмом, а повышенной внушаемостью и подчиняемостью, другие жаждут власти, третьи испытывают потребность в уничтожении жизни и т.д. Нужно обратить внимание и на то, что «теории» отдельных террористических групп (например, в Латинской Америке) крайне примитивны и убоги, это, в сущности, просто лозунги, причем не всегда до конца продуманные. Эти группы движимы не фанатизмом, а элементарным поиском социальной справедливости. Вместе с тем необходимо обратить внимание на то, что террористические группы довольно часто заимствуют левые и правые революционные теории, осмысливают их по-своему и доводят до крайних пределов. Эта максимализация искажает, причем очень грубо, социальную действительность, которую террористы затем начинают воспринимать в уже таком искаженном виде. Мифологизированная по своим представлениям реальность вызывает негодование, вражду, ненависть, стремление раз и навсегда покончить с ней.

Оказание психологической помощи женщинам, подвергшимся насилию
Первая задача психологической помощи - как можно быстрее помочь пострадавшей. При оказании помощи необходимо учитывать, что насилие вторгается во все сферы жизни женщины - физическую, эмоциональную, общественную, половую. Надо исходить из того, что в большинстве случаев потерпевшие - совершенно нормальные женщины, но находящиеся в состо ...

Подростковый возраст и его специфика
Подростковый период – это переходный этап от детского развития к взрослой стадии онтогенеза. Определим возрастные рамки этой стадии, т.к. терминология в области взросления несколько запутана, например, в толковом словаре В.И. Даля подросток определяете как "дитя на подросте" – 14-15 лет, Л.С. Выготский определял границы подро ...

Характеристики основных репрезентативных систем
Основная репрезентативная система позволяет определить "тип личности" человека (то, как он выражает и развивает свои "способности" и "функции" как личность). Проводя различные исследования, психологи пришли к выводу, что существует прямая связь между основной репрезентативной системой человека и определенны ...